ОГЛАВЛЕНИЕ

ТЕАТРАЛЬНЫЕ СТИХИ 1982 - 1985

ТЕАТРАЛЬНЫЕ СТИХИ 1982 - 1985

ЗОНГИ К РОК-ПЬЕСЕ О ГАЛИЛЕЕ

1982

ЗОНГ ИСТИНЫ

Ты мир открыл передо мной.
И неизведанная сила
Друг к другу нас приговорила,
Связуя памятью одной.

Ты мир открыл передо мной.
И за судьбу мою в ответе
С тобой шагнет на суд столетий
Суд за тюремною стеной.

Ты мир открыл передо мной
И в нем мое предназначенье:
Связать с победой отреченье
И разум – с огненной копной.

Ты мир открыл передо мной.
И если память нас осудит,
Моей вины на мне не будет,
Но буду я твоей виной.

ЗОНГИ ПАМЯТИ

1

Я гляжу на костры и открытья,
Я гляжу на погрязших в гульбе,
На победы, объятья, отплытья…
И беру на заметку себе.

Я гляжу на пиры и парады,
На дороги, остроги, муштру,
На предательства, клятвы, награды…
И себе на заметку беру.

Я гляжу проницающим взором,
Зная, что оставлять в стороне.
И, с моим соглашаясь отбором,
Открывается истина мне.

Ради блага я тайну нарушу
Или явное скрою от глаз,
Сохраняя у каждого душу,
Потому что я – каждый из вас.

2

Ты задал памяти задачу:
Жизнь или смерть. Одно из двух.
Расчет и совесть, плоть и дух –
Кого из них судьей назначу?

Что человеку по плечу,
И что на благо поколеньям –
Спасти победу отступленьем
Или перечить палачу?

Чья правота сдаваться вправе?
Кому спасителен костер?
Когда прижизненный позор
Предпочитать посмертной славе?

ЗОНГИ СОВЕСТИ

1

Предав учителя за мзду,
Иуда корчится в аду.
Но быть ли с совестью в ладу
Тому, кто предал ради блага?

Как божий мир, мораль стара.
Страшней, чем совесть, нет костра.
Но злом добьется ли добра
Тот, кто предаст во имя блага?

Клеймят предателей плевком
И награждают их тайком,
Но ставят нас пред тупиком,
Когда велят предать на благо.

Нам рай за преданность суля,
Кишит предательством земля,
Но ждет награда иль петля
Того, кто предал ради блага?

2

Пронеси незапятнанной душу,
Не убей, не предай, не солги!
Если я соблазнюсь или струшу,
Боже, выстоять мне помоги.

ЗОНГ ШЛИФОВАЛЬЩИКА ЛИНЗ

Я знаю, что произошло.

И обреченности назло
Среди безмолвия ночного
Скользящий круг вращаю снова,
Шлифуя зоркое стекло.

Я знаю, что произошло,
Но, веря собственной надежде,
Тружусь над линзою как прежде,
Шлифуя зоркое стекло.

Парит над линзою свеча.
Я привожу стекло в движенье.
И видят все, что пораженье
Сгорает в фокусе луча.

И обреченности назло
Среди безмолвия ночного
Скользящий круг вращаю снова,
Шлифуя зоркое стекло.

Я знаю, что произошло.

ИЗ ЕВРИПИДА

1983

КЛИТЕМНЕСТРА

Так слушай. Говорю начистоту,
Без недомолвок. Вспомни, Агамемнон,
Тобою умерщвленного в бою
Тантала, моего супруга. Кровью
Ты сватался ко мне и силой взял.
И, может быть, припомнишь о младенце,
Которого ты вырвал у меня
И продал как военную добычу.
Припомни о проигранной войне,
Когда тебе от братьев Клитемнестры
Пришлось спасаться у ее отца,
Почтенного и мудрого Тиндара,
О том, как ты упрашивал вернуть
Меня. И упросил. И я простила.
И с той минуты, добрая жена,
Я думала о процветаньи дома
И, верностью украсив твой очаг,
Не тратила богатство, а копила.
Ты весело порог переступал
И не боясь переносил разлуку.
Запомни, царь, надежность – редкий дар.
Недалеко ходить за подтвержденьем,
Насколько больше недостойных жен.
Трех дочерей и мальчика-Ореста
Я родила тебе, и умертвить
Одну из них отважишься?.. Опомнись
Или ответь – за что. Ответь – за что?!

Нет. Я скажу. За скверную беглянку,
За грех ее, за то что Менелай
Желает возвратить себе Елену.
Оплачиваешь нашими детьми
Чужое сладострастье. Покупаешь
Презренное любимым. Славный торг.
А завтра ты отправишься, быть может,
На долгую войну, а я – домой.
Задумывался ты о смертной боли,
О сердце бедной матери, когда
Я в комнату зарезанной голубки
Войду?.. И брошусь вон. И вновь войду,
Царапая лицо, глотая ужас
Осиротевшей нежности. Наткнусь
На пустоту, заполненную смертью,
И горько прошепчу: «Дитя мое,
Голубка, девочка, тебя зарезал
Своей рукой не кто-нибудь, отец!..»
Побойся, царь, представив, что однажды
Я вместе с уцелевшими детьми
Из дома устремлюсь к тебе навстречу
Устроить подобающий прием.
Богами заклинаю, Агамемнон,
Остерегись толкать меня на грех
И удержи себя от преступленья.
Поставив перед жертвенником дочь,
Какую ты придумаешь молитву?
О чем, вонзая нож в свое дитя,
Торжественно попросишь Артемиду?
О гнусном возвращении под кров,
Который ты ограбив покидаешь?
Поручишь мне молиться за тебя?
Но стали бы ничтожны сами боги,
Прими они из материнских уст
Моленья за успех детоубийцы.
Посмеешь ли когда-нибудь, Атрид,
На том же корабле вернувшись в Аргос,
Обнять своих детей? Не подойдут,
Испугом отвечая на объятья,

Открывшиеся, чтобы умертвить...
Кто знает, одного тебе довольно
В оплату или каждого из них
Зарежешь, покупая власть над войском.
Ты эллинам обязан был сказать:
«Стремящиеся к Трое, бросьте жребий,
Чьей дочери придется умереть».
И это, Агамемнон, справедливо.
А если нет, затеявший войну,
Пусть Менелай оплатит страсть к Елене
Своим ребенком. Верная жена,
Я потеряю дочь, вернув беглянке
Ее дитя. Сумеешь, возрази.
А не сумеешь – вовремя опомнись!

ИФИГЕНИЯ

Отец,
Будь у меня сладкоречье Орфея,
Дар
Обезоруживать пеньем,
Если б, заслышав мой голос,
Покорно теснились
Возле меня ожившие скалы,
Поверь,
Я знала бы, как защититься.
Но, увы, мое прибежище – слезы.
Словно масличная ветвь,
Цветущая юность
Перед тобой. Пощади. Мнe страшно
Думать о подземельях смерти.
Разве не первой
Я отцом назвала тебя? Вспомни
Давнюю нежность
В ответ на детскую ласку.
Ты говорил: «Малюткa,
Дождусь ли увидеть
Счастливой женой те6я?» А я улыбаясь,
Помнится, обещала:
«Настанет время, когда с почетом
Встретив отца в собственном доме,
Отплачу за любовь его и заботу».
А теперь
Какой твоему ребенку
Дом готовится?.. Мрак подземный.
Пощади,
Заклинаю тебя Атреем –
Отцом твоим. Заклинаю
Моей матерью, что когда-то
В муках меня родила, а нынче
Большиe муки выносит. Что мне
До любви Париса к Елене?
Дочь твоя, неужели
Я должна из-за них поги6нуть?
Приласкай меня, слышишь,
Может быть это
Об отцовском чувстве тебе напомнит,
Если ты к словам безразличен.
Оресту
Мальчик, брат мой,
Обреченной сестре ты не защитник,
Разве что безутешным плачем
За меня застyпишься…
Агамемнону
Горе
Понимает он, умоляя молча.
Bзгляни, мы оба
Прильнули к твоим коленям –
Взрослая и младенец.
Не отнимай у меня дыханье.
Разве найдется
Что-нибудь драгоценней жизни?
Смерть ужасна, отец, кто пожелает
Умереть?
Худшая мука лучше
Утешительной смерти...

АГАМЕМНОН

Я знаю состраданье. Мой ребенок
Мне дорог. Я не выжил из ума.
Решиться на чудовищную меру
Боюсь. И уклониться не могу.
Взгляните на томящееся войско,
Угрюмую недвижность кораблей,
Досаду, заговорщицкие взгляды,
3меящееся недовольство тех,
Кто в праведном гореньи рвется к Трое
И не увидит иллионских стен,
Покуда я, послушный прорицанью,
Свое дитя как жертву не отдам.
Захваченные мстительным порывом,
Торопят возмущенные вожди
Поход на оскорбительную землю,
Чтоб эллинским оружием пресечь
Постыдную угрозу нашим женам.
Когда бы я ослушаться посмел
Богиню, обозлившиеся греки
Камнями умертвили бы меня,
Ее, тебя, убили бы Ореста
И в Аргосе оставшихся детей.
Я в рабство Менелаю не запродан.
Тобой распоряжается сама
Эллада, назначающая жертву.
Дитя мое, свободную страну
И жен ее спасем от поруганья.