* * *
“Ты, - говорил он, - идолопоклонник”, -
Мой старый папа, слушая меня.
Здесь на Талмуд сослался бы законник,
Десятками запретов приструня, -
Не по иным каким-нибудь мотивам,
Но почву из-под юношеских ног
Он вышибив, себя вполне счастливым,
Наверное, почувствовать бы мог.
Меня увещевал бы разъяренно,
За то бранил и втаптывал бы в грязь,
Что я предпочитаю Аполлона,
Кощунствую, Венерою пленясь,
Что греками посмел я искуситься,
Себя же выставляя на позор,
Что лезу в виноградник, как лисица,
Которой нипочем чужой забор,
Что бурей я утащен, что за тенью
Гоняюсь, что в сомнительном краю,
Подобный одичавшему растенью,
Я соки чужеродной почвы пью.
Но папу не смущали я и буря -
Существеннее был его подход,
Он только улыбался, глаз прищуря,
Когда ему по вкусу был мой плод.
Однажды лишь сказал: “Творенье - диво,
Затмившее в глазах твоих Творца.
По¸шь - “как это дерево красиво!”
Но это ль вдохновлять должно певца?
Ты, дерево почтив, его убранство,
К нему лишь обратил свое лицо,
Тому ж, Кто создал землю и пространство,
Не хочешь посвятить хотя б словцо.
И думаешь ты - нужно лишь для поля,
Чтоб в свой черед сменялись свет и мгла,
Но разве не Его на это воля -
Чтоб вовремя и песнь твоя пришла?
Был царь Давид, и дар его - от Бога,
Из сердца в сердце он вдыхает свет.
В сравненьи с ним тебе, мой сын, так много
Недостает - вот это был поэт!..”
А мама, за домашнею работой
В другие погруженная дела,
Прислушиваясь к нам, и доли сотой,
Наверно, из всего не поняла.
Она ко мне приблизилась: “Ты видишь,
За хлопотами мне не до бесед,
Ты маме объясни, сынок, на идиш -
Вс¸ слышу я о вас: “поэт... поэт...”
На сколько, расскажи мне, классов это?..”
Ей, в четырех стенах проведшей дни,
Что я скажу? Оставлю без ответа? -
Когда за ней полмира - “Объясни,
Поэт... поэт... Что это?” - мне навстречу
Твердят на всех наречиях вопрос.
“О, если б знал, что миру я отвечу!..” -
Уже я в первой песне произнес.
Но с папой и с законником сегодня
Победно завершаю давний спор:
Коль дерево живое - тень Господня,
Я идолопоклонник до сих пор.
1958
