 
                     
                Позаботься о сиротах, Фрета.
  Доброй ночи, огни Новолипки.
  Будьте близостью Ягве согреты
  И дыханьем кочующей скрипки.
  Не до вас беспокойной Варшаве —
  Ваша родина здесь по ошибке…
  Ты не сжaлиться, Фрета, не вправе.
  Доброй ночи, огни Новолипки.
Под качанье слепых фонарей,
  Словно в талесах, молятся тени.
  Будь, судьба, хоть немножко добрей.
  Здесь Святая Святых в запустеньи.
  Стала Каином эта земля,
  Наступило Смятенье Смятений…
  И, касаясь сапог патруля,
  Словно в талесах, молятся тени.
Пахнет снегом на смертном одре.
  Только смерть и спасает от пули.
  Не равно ль умирать в январе
  Или в августе, или в июле?
  Видишь, выплакан воск у семи
  Белых свеч до последней слезинки…
Снова ножницы, Мотэл, возьми,
  Да надежду крои по старинке.
Человек умирает один,
  Сколько рядом бы ни умирало.
  Вдоль какого проходит квартала
  Самаэл — завсегдатай руин?
  Человеку привычна опала,
  Но когда опрокинут Ковчег…
  Сколько рядом бы ни умирало,
  Умирает один человек.
Эти будни в смертельной оправе
  Трехметровой кирпичной стены…
  Не до вас беспокойной Варшаве,
  Ей свои помогают сыны.
  Офицера приветствует Флавий,
  И застрелен в упор Маккавей…
  Не до вас беспокойной Варшаве,
  Ей хватает своих сыновей.
Неужели всерьез в кого-то
  Сможет целиться пистолет,
  И взаправду шагает рота,
  И кому-то стреляют вслед?
  Ах, играют в бой на Налевках!
  Поглядите скорей туда…
  Дорогое пустует древко.
  Oтправляются поезда.
Искала напрасно, не скажут
  О нем эти стены и мгла.
  Полночную встретила стражу,
  В слезах и побоях ушла.
  Ах, дочери Ерусалима,
  Коль вы повстречаетесь с ним,
  Скажите ему — нестерпима
  Любовь мне, как страх нестерпим.
Ливанских долин безмерней
  Страдание. Бог судья.
  Ты — лилия среди терний,
  Возлюбленная моя!
  И молится тень на грани
  Мечты и стены немой…
  Беги же, подобно лани,
  Беги, возлюбленный мой!
30 ноября — 2 декабря 1974
 
                